19 мая - 100 лет со Дня рождения ПИОНЕРИИ.
Почти за 70 лет (1922-1991) существования эта детская политическая организация воспитала миллионы граждан СССР.
В пионерской организации ребята учились любви к Родине, дружбе и уважению, ответственности, стремились твёрдо идти к намеченной цели, быть примером в труде и учебе, ведь пионер - это значит первый.
Вот небольшая история из далёкой страны под названием СССР, герои которой так похожи на мальчишек 21 века:
B. Железников
КОСМОНАВТ
— У нас новичок,— сказал Лёвушкин.
— Откуда ты приехал? — спросил я.
— Наш дом снесли. И мы получили новую квартиру.
— Твоя фамилия?
— Княжин.
— А как ты занимался по физике?
— Это мой любимый предмет.
Всё-таки он был очень рыжий, и я невольно смотрел на его волосы и не видел лица.
Я начал объяснять новые формулы. Каждый раз, когда я поворачивался к доске, чтобы написать формулу или нарисовать чертёж, Лёвушкин шептал и хихикал за моей спиной.
— Не мешай слушать,— донёсся до меня голос Княжина.
Я оглянулся: у Лёвушкина был такой растерянный вид, точно он хлебнул горячего чаю, сильно обжёгся и не знал, то ли выплюнуть этот чай, то ли проглотить.
— Княжин,— сказал я,— пойди к доске и реши задачу по новой формуле.
Он быстро решил задачу и чётко, без запинки всё объяснил. Мне понравилось, как он отвечал. У нас многие ребята в классе говорили лишние слова, а Княжин нет.
После звонка когда я выходил из класса, то услыхал голос Лёвушкина:
— Видали, какой? Я ему мешаю. Первый день и уже наводит свой порядки. Академик Фок!* Пошевельнуться нельзя. Рыжий, да ещё подлиза.
— Я и сам знаю, что рыжий,—спокойно ответил Княжин.— А ты дурак, раз дразнишься. Это совершенно точно.
Через неделю я увидал у старшей вожатой списки ребят, записавшихся в разные кружки. В физический кружок первым записался Княжин. «Хорошо,— подумал я.— Княжин — парень что надо».
Я полистал списки других кружков, и в каждом списке наталкивался на фамилию Княжина. И в зоологическом, и в математическом, и в спортивном. Только в кружок по пению он не записался.
На перемене я окликнул Княжина.
— Зачем ты записался во все кружки? — спросил я.— По-моему, это несколько легкомысленно.
— Мне надо,— ответил он.
— Может быть, ты не знаешь, что увлекает тебя больше всего?
— Нет, я знаю,— упрямо ответил он.— Но мне надо. Это моя тайна.
— Тайна это или не тайна,— сказал я,— но на занятия физического кружка можешь не приходить. Если ты будешь работать в зоологическом, математическом и спортивном кружках, то на физику у тебя не останется времени.
Княжин очень расстроился и даже побледнел. Я пожалел, что так резко с ним разговаривал: всё-таки он ещё мальчик.
— Я должен всё знать, я должен быть незаменимым,— сказал он.— Я буду пилотом космического корабля. И никому этого не говорил, но вы меня заставили.
— А-а! — протянул я. И впервые посмотрел ему прямо в лицо. Под рыжим чубом у него был выпуклый лоб, а глаза были голубые и отчаянные.
«Этот долетит,— подумал я,— этот долетит!» Я вспомнил, как во время войны прыгал с парашютом и как это страшно, когда прыгаешь в пустоту. Посмотришь на далёкую землю, на деревья, похожие всего лишь на бугорки мха, на реки с дождевой ручеёк, и хочешь ты этого или не хочешь, а подумаешь: вдруг парашют не откроется? И тогда земля делается не желанной, а страшной. «А ведь тем, кто полетит в космос, будет ещё страшней. Но этот всё равно полетит».
— Тогда я не возражаю, раз такое дело,— сказал я.
— Спасибо,— ответил Княжин.
За три месяца он не пропустил ни одного занятия физического кружка, А потом вдруг перестал ходить. И на уроках он был рассеянным и даже похудел.
— Княжин,— спросил я,— почему ты бросил кружок? Не успеваешь?
Он поднял на меня глаза. Это были глаза другого человека. Они были не отчаянные, а печальнее и потеряли голубой цвет.
— я ещё буду ходить,— ответил он.
Лёвушкин мне сказал (он подружился с Княжиным):
— У него большая неприятность. Рассказать не могу, но большая неприятность.
Я решил поговорить с Княжиным на днях, но случай свёл нас в этот же вечер. Я стоял в книжном магазине у прилавка и вдруг услыхал позади себя знакомый голос:
— Есть что-нибудь новенькое?
— Мальчик,— ответила дёвушка-продавёц,— не может быть каждый день что-нибудь новенькое. Ты заходил бы раза два в неделю.
Я оглянулся. Передо мной стоял Княжин, но что-то незнакомое было в выражении его лица. Я сразу не догадался, а потом понял: у него на носу красовались очки. Маленькие ребячьи очки в бёлой металлической оправе.
Минуту мы стояли молча. Княжин стал пунцово-красным, у него покраснели щёки, уши и даже нос.
— А, Княжин,— сказал я.
Больше я не успёл ничего добавить, он пустился наутёк.
Я бросился за ним.
— Княжин! — крикнул я.— Княжин, постой!
Какой-то мужчина посмотрел на меня, а жёнщина крикнула:
— Держи мальчишку!
Тогда Княжин остановился. Он не смотрёл на меня, снял очки и низко опустил голову.
— и тебе не стыдно? Мало ли людей ходят в очках и со-всём не стыдятся этого. Прости меня, по-моему, это глупо.
Он промолчал.
— Убегать из-за такой ерунды. А Лёвушкин говорил: у Княжина большие неприятности. Чепуха!
Тогда он поднял голову и тихо сказал:
— А ведь меня теперь в лётчики не возьмут, я узнавал — близоруких не берут, и космические корабли мне не водить. Я эти очки ненавижу.
Ах, вот в чём дело! Вот почему он такой несчастный и похудевший. Разлетелась в куски его первая мечта, и он страдал. Один, втихомолку.
— Зря ты так мучаешься,— сказал я наконец.— Полетишь на космическом корабле астрономом, инженером или врачом.
— Значит, вы думаете, я всё же могу надеяться? Могу? — Он схватился за мой слова с радостью.— Как же я сам не сообразил? Просто дурак, это совершенно точно.
Он был такой счастливый! А я подумал: «Хорошо, когда у человека ясная цель в жизни и всё впереди».
*Академик Фок — знаменитый советский учёный-физик, лауреат Ленинской премии.
Комментариев нет:
Отправить комментарий